Дело Карамзина, заседание 1.04. 2021: Провокация следователя и записка-«улика» из фотошопа

Заседание по делу Кантемира Карамзина и Портного 1 апреля 2021 года было насыщенным, допрошенные свидетели и специалисты дали ценные показания. Часть из них раскрывает то, как были осуществлены провокации против юриста (в том числе эпизод с ноутбуком, который не был разбит, как утверждает следствие) и фабрикация записки. Также на заседании стало известно о промедлении в подаче заявления Карамзина о вымогательстве со стороны сотрудников СИЗО. Заявление было написано накануне провокации против Карамзина и Портного.

Заседание началось с продолжения исследования доказательств по делу.

Защита попросила дополнительно допросить свидетеля защиты Г.

Карамзин пояснил, что вопросы к свидетелю появились в том числе в связи с тем, что в ходе допроса на прошлом судебном заседании свидетель, вероятно, оговорилась, когда рассказывала о передачи записки неким Зутиковым (фамилия адвоката Портного), тогда как из всего контекста показаний речь могла идти о свидетеле и участнике событий Зуеве, что и необходимо было уточнить.

Препятствия судьи допросу свидетеля защиты

С первых слов Карамзина, начавшего задавать вопросы Г., судья стала жестко требовать от него не цитировать слова свидетеля из предыдущих показаний и сразу формулировать вопросы. Она объявила Карамзину замечание с занесением в протокол. Попытки Карамзина уточнить у судьи ее требования ничего не дали, судья требовала задавать вопросы. Затем судья стала снимать вопросы Карамзина, в которых было цитирование Г. Она не дала Карамзину задать вопрос, который начинался словами “Что означает ваша фраза…” Защите пришлось сформулировать вопрос иначе. Однако и после того, как вопрос был задан и не снят, судья стала требовать задавать вопросы, которые, по ее мнению, были бы дополнительными или уточняющими и не повторяли бы заданные ранее на предыдущем заседании.

Судья сняла несколько вопросов Карамзина и пригрозила окончить дополнительный допрос Г., если не будут заданы дополнительные или уточняющие вопросы.

Карамзин выяснил у Г.: Портной созванивался с Дмитрием [Зуевым] 14–16 октября 2019 года – за три дня до передачи телефона и 50 тысяч рублей в ресторане KFC; Гаязова и Портной не знали и не интересовались, является ли Дмитрий [Зуев] (он представился им в начале знакомства подрядчиком и владельцем строительной компании, ведущей в СИЗО №8 ремонт) сотрудником ФСИН; Г. узнала о наличии у Портного бумажной записки о передаче телефона и денег 14 или 15 октября; записку Портному передал Дмитрий [Зуев].

Судья снимала многие вопросы, настаивая, что их уже выяснили на предыдущем заседании. Карамзин все же узнал у Г., что Дмитрий [Зуев] сказал Портному 14 октября, что записку Портному передаст Белов вместе с документами.

Судья продолжала снимать вопросы, которые, по ее мнению, уже выяснялись на предыдущем заседании и сделала Карамзину еще одно замечание.

“Если я еще раз буду вынуждена в это вмешаться, я вас удалю. Вам понятно? Вопросы, которые не задавались либо уточняющие” – заявила судья жестким тоном.

Возражение Карамзина на действия председательствующего

Карамзин заявил возражение на действия председательствующего:

“Председательствующий, прекрасно понимает, выяснение каких обстоятельств идет, а именно устранение противоречий в показаниях свидетелей Портной и показаниях свидетеля Г., поскольку свидетель Портная сказала о том, что она видела записку на столе, а свидетеля Г вообще никто не спрашивал, где была обнаружена записка, и никто не спрашивал о том, подписывала ли она протокол осмотра. Получается противоречие: где все-таки была обнаружена записка. Для устранения этих противоречий защита попросила вызвать свидетеля Г., чтобы она пояснила, соответствует ли действительности обстоятельства, изложенные в протоколе осмотра, на основании которого адвокат Белов изъял записку. Но председательствующий препятствует. Видимо, председательствующей известно, где на самом деле была изъята эта записка, и эти обстоятельства не будут положены в приговоре как свидетельствующие о наличии противоречий в показаниях свидетеля”.

Дмитрий-“подрядчик” и Дмитрий Зуев – одно лицо

Далее Карамзин задал Г. вопрос, когда она сообщила матери Портного Татьяне Портной о том, что человек, который передавал Портному записки, и человек по имени Дмитрий Зуев, на встрече с которым задержали Портного, это один и тот же человек. Г. ответила, что она сообщила о таком своем предположении Портной на следующий день после задержания Портного, а в конце октября 2020 года, после того, как увидела на сайте Карамзина видеозапись из СИЗО №8 с Зуевым и Карамзиным, а также скриншот паспорта Зуева, то сообщила Портной без сомнений о том, что человек, который передавал Портному записки, и человек по имени Дмитрий Зуев, на встрече с которым задержали Портного, это один и тот же человек.

Далее Г. пояснила, что Карамзин периодически звонил и писал смс Портному с разных телефонных номеров, вместе с тем Г. знала, что содержащимся в СИЗО нельзя пользоваться телефонами, поэтому она и Портной были уверены, что связь осуществлялась Карамзиным с телефонов сотрудников СИЗО. С Портным они никогда не обсуждали, что передавать телефон в СИЗО – незаконное действие, а о том, что у Портного с собой был телефон, когда они ехали на встречу с Зуевым, Г.не знала.

Судья несколько раз снимала многие вопросы Карамзина Г. и жестко требовала от свидетеля не отвечать на снятые вопросы Карамзина.

Г. сообщила, что она и Портной пытались приобрести в магазине СИЗО телефонную карту, чтобы Карамзин мог звонить им с Портным.

Затем судья сняла вопрос защитника Портного Каратаева, который спросил Г., известно ли ей о том, как СИЗО организует связь содержащихся в нем лиц.

У остальных адвокатов и прокурора вопросов к Г. не было.

Карамзин не разбивал ноутбук. Допрос адвоката Асрияна

Ходатайство защиты о допросе Асрияна и возражение прокурора

Далее ходатайство о допросе адвоката Асрияна заявил адвокат Шумилов. Он сказал, что 19 июня 2019 года Асриян был непосредственным свидетелем событий в следственном кабинете №2 в СИЗО №8, когда якобы был поврежден ноутбук следователя Николаева. Но судья жестко потребовала у защиты предварительно узнать у адвоката Асрияна, по какому делу он был защитником Карамзина 19 июня 2019 года, чтобы выяснить, обладает ли адвокат Асриян свидетельским иммунитетом. Судья объявила 2-минутный перерыв, чтобы защитники могли узнать информацию у самого адвоката, который ожидал допроса в здании суда.

После перерыва адвокат Шумилов сообщил, что адвокат Асриян не уточнил, по какому делу у него было выписано два ордера, но готов дать пояснения во время показаний на суде.

Защитник Шумилов завершил представление своего ходатайства о допросе адвоката Асрияна, сказав, что несмотря на то, что Асриян выполнял функцию защитника 19 июня 2019 года, он может дать показания о конкретных событиях в этот день в следственном кабинете №2 в СИЗО №8, когда Карамзин якобы повредил служебный ноутбук следователя Николаева.

Адвокат Горгадзе поддержал ходатайство о допросе адвоката Асрияна, отметив, что Асриян стал свидетелем событий по еще не открытому уголовному делу и может давать показания, хотя и был на момент событий адвокатом Карамзина – по другому делу.

Адвокат Каратаева также поддержала ходатайство, сказав, что допрашивать его защита будет только по обстоятельствам событий 19 июня 2019 года, кроме того, на допрос адвоката Асрияна выразил однозначное согласие сам Карамзин.

Карамзин также попросил суд допросить Асрияна, к которому он сам обратился с заявлением дать показания по обстоятельствам, очевидцем которых он стал.

Прокурор возразила на ходатайство защиты о допросе Асрияна, сказав, что он участвовал в этот день в совещании Карамзина с адвокатами, поэтому полагает его допрос невозможным.

Судья удовлетворила ходатайство защиты о допросе адвокат Асрияна.

Как следователь довел Карамзина

Отвечая на вопросы Карамзина, Асриян рассказал, что 19 июня 2019 года впервые встретился с Карамзиным в качестве адвоката Карамзина для участия в следственном действии, но участия в следственном действии 19 июня 2019 года не принимал. Он устанавливал ноутбук на стол перед Карамзиным, подключал его к электросети. Он также сказал, что у Карамзина были основания считать этот ноутбук принадлежащим Асрияну, так как 3 июня 2019 года с Карамзин и Асриян запланировали, что Асриян принесет ноутбук, поскольку Асриян в связи с другими делами имел возможность пронести ноутбук в СИЗО №8.

Асриян также рассказал, что Карамзин более одного раза закрывал крышку ноутбука, несколько раз требовал от следователи Николаева и по телефону от дежурного, чтобы в СИЗО №8 пропустили двух его адвокатов, ожидавших пропуска на пропускном пункте в СИЗО №8.

Далее Асриян рассказал, что когда Карамзин первый раз прикоснулся к ноутбуку, он был закрыт и находился между рук Асрияна на столе. На ноутбуке в этот момент не воспроизводилась какая-либо запись.

Когда Карамзин начал передвигать ноутбук к себе, Асриян просто держал руки на ноутбуке, не понимая, что происходит, ничего активно не предпринимая и не говоря.

Ни Карамзин, ни следователь также ничего не говорили в этот момент.

Когда Карамзин забрал ноутбук к себе за решетку, за которой находился, он положил его слева от себя на объемную сумку, баул. Она была похожа, по словам Асрияна, на сумку, которую Карамзин продемонстрировал ему в зале суда.

Асриян сказал, что Карамзин убрал ноутбук и положил его на сумку потому, что у Карамзина создалось впечатление, что ноутбук мешает диалогу со следователем для вызова адвокатов, потому что следователь постоянно акцентировал на ноутбуке внимание – “надо что-то там посмотреть, показать”. Карамзин, по словам Асрияна, просто убрал фактически мешающий прямому диалогу объект.

Асриян также рассказал, что Карамзин переде тем, как взять ноутбук, закрывал его, когда на нем воспроизводилась запись, и говорил, что будет ее смотреть только в присутствии остальных адвокатов, которые ожидали пропуска к нему на пропускном пункте СИЗО №8.

Затем Асриян рассказал, что Карамзин положил ноутбук на сумку, но как только Асриян сказал ему вернуть ноутбук, так как это ноутбук следователя, Карамзин его тут же вернул на прежнее место.

При этом, по словам Асрияна, следователь как будто обрадовался возникшей ситуации.

“Он ухмыльнулся, никаких тревожных высказываний не сделал”, – сказал Асриян.

Судья задала вопрос:

“Чему обрадовался следователь?”

Асриян ответил:

“[Следователь Николаев] обрадовался ситуации, что он довел Карамзина”.

Асриян также добавил:

“Длительное время Карамзин просил вызвать адвоката, следователь не вызывал, ухмылялся, говорил “Сейчас вызову, сейчас вызову”, делал вид, что он выходит за адвокатами, стоял за дверью и возвращался. Карамзин звонил дежурному, говорил “Следователь пошел за моими адвокатами”. Дежурный говорил, что никуда он не ходил, он вышел и зашёл. “Вы же не ходили никуда”, – говорил Карамзин следователю. – Зачем вы обманываете?”.

“Следователь молча встал и ушел”

Карамзин спросил, что происходило после того, как он [Карамзин] возвратил ноутбук на стол.

Асриян рассказал, что он подвинул ноутбук следователю Николаев, следователь забрал ноутбук, свернул провода, уложил в сумку и сразу ушел. Асриян и Карамзиным ждали, полагая, что следователь Николаев вызовет кого-то, но он не возвращался, потом им сообщили, что следователь уехал домой. После этого Асриян тоже вышел из изолятора через какое-то время, “потому что понял, что оформлять ничего не будут”.

Следователи не включал ноутбук и не пытался проверить его работоспособность. О том, что завершено какое-либо следственное действие, следователь не сообщил, он просто молча встал и ушел, сказал Асриян Следователи не включал ноутбук и не пытался проверить его работоспособность. О том что завершено какой-либо следственные действия, следователь не сообщил, он просто молча встал и ушел, взяв ноутбук, сказал Асриян, отвечая на вопросы Карамзина.

Позднее следователь не вызывал Асрияна для подписания какого-либо протокола от 19 июня 2019 года.

Ранее, до 19 июня 2019 года, со следователем Николаевым Асриян не был знаком.

Далее судья сняла вопрос Карамзина Асрияну о том, работал ли он раньше в Следственном управлении Следственного комитета по Московской области. Карамзин возразил, сказав, что вопрос имеет отношение к обстоятельствам дела, и задал следующий вопрос: имелся ли у Асрияна служебный ноутбук Hewlett-Packard, аналогичный тому, который он видел 19 июня 2019 года в СИЗО №8.

Асриян начал отвечать, что у всех в ГСУ такие ноутбуки, но судья прервала его и сняла вопрос, как и следующий вопрос Карамзина, имелся ли у Асрияна такой же ноутбук.

“Вы когда увольнялись со службы, забрали себе такой же ноутбук?” – спросил Карамзин, но судья сняла и этот вопрос.

Она также сняла вопрос о том, сколько стоит такой ноутбук, который Асриян видел 19 июня 2019 года.

Удаление Карамзина из зала заседания

Карамзин попытался ещё раз уточнить у Асрияна, сколько может стоить такой ноутбук, но судья сняла и эти вопросы и объявила Карамзину “последнее замечание за нарушение порядка судебного заседания” и объявила, что удаляет его из зала, отдав конвою распоряжение о том, что Карамзин был удален из зала заседания.

Действия судьи вызвали недоумение защитников и вопросы, как продолжать заседание без подсудимого, и намерение заявить о возражении на действия председательствующего.

Однако судья вновь отдала распоряжение конвою удалить Карамзина и объявила перерыв на пять минут.

Положил, а не бросил, и сразу вернул. Продолжение допроса в отсутствие Карамзина

После перерыва защита продолжила задавать вопросы адвокату Асрияну в отсутствие подсудимого Карамзина.

Отвечая на вопросы адвоката Каратаевой, Асриян рассказал, что Карамзин положил ноутбук слева от себя на сумку и сразу вернул, как только Асриян или следователь дали понять Карамзину, что ноутбук принадлежит следователю.

Признаков повреждений ноутбука не было

Асриян не видел повреждений на ноутбуке, когда Карамзин вернул его, тем более что ноутбук был закрыт все время пребывания у Карамзина в его отделении следственного кабинета за решеткой.

Отвечая на вопросы адвоката Шумилова, Асриян сказал, что никакой идентификации используемого ноутбука в следственном кабинете не производилось, не была названа даже его марка, тем более серийный номер и тому подобное. Признаков повреждения на ноутбуке, когда Карамзин его вернул на стол, не было, сказал Асриян, заметив, что у него такой же ноутбук. Следователь Николаев сразу убрал ноутбук в сумку для переноски ноутбуков и вышел. При этом дверь в следственный кабинет была не заперта, так как перед этим следователь Николаев постоянно, по словам Асрияна, выходил, чтобы создать у Карамзина впечатление, что вскоре подойдут другие адвокаты Карамзина, и сотрудник СИЗО №8, предполагает Асриян, оставил дверь в следственный кабинет незапертой. После этого они с Карамзиным ожидали возвращения следователя Николаева но им сообщили, что следователь Николаев Покинул СИЗО №8, тогда адвокат Асриян также покинул следственный кабинет и СИЗО №8.

Отвечая на вопросы адвокат Каратаева, Асриян рассказал, что следователь Николаев ничего не сказал о намерении применить техническое средства ноутбук, а просто достал ноутбук.

Адвокат Чередов также задал уточняющие вопросы о том, каким образом Карамзин взял и положил ноутбук а свою сумку. Карамзин проделал эти действия не быстро, пояснил Асриян в ответ на вопросы адвоката Чередова.

Прокурор не стала задавать вопросы Асрияну.

Карамзин мог принять ноутбук следователя за ноутбук адвоката

Отвечая на вопросы судьи, адвокат Асриян рассказал, что 19 июня 2019 года пришел на свидание к Карамзину, о чем они с Карамзиным договорились 3 июня 2019 года при первой встрече.

Судья задала вопрос, шел ли Асриян в СИЗО №8 на свидание к Карамзину или же он шел принимать участие в даче показаний Карамзина следователю Николаеву.

Асриян ответил, что он считал, что Карамзин даст показания, если по итогам свидания с ним Карамзин согласится дать показания в присутствии адвоката. Такую возможность Асриян не исключал.

Он также рассказал, что 19 июня 2019 года он первым вошел в следственный кабинет, где уже был Карамзин, затем зашел следователь Николаев, но вышел, так как Карамзин и Асриян должны были посовещаться. После этого следователь вошел в следственный кабинет, а Карамзин сообщил, что ему надо дождаться еще двух своих адвокатов. На ноутбуке следователь Николаев демонстрировал Карамзину запись, на которой Карамзин делал какое-то заявление, но внимательно его посмотреть никто не смог, так как Карамзин требовал присутствия остальных его адвокатов.

Судья также уточнила у Асрияна, что следователь Николаев сам доставал из сумки в следственном кабинете ноутбук.

Далее Асриян, отвечая на вопросы судьи, рассказал, что обсуждал вопрос приобретения ноутбука для Асрияна за счет Карамзина, что Карамзин готов был приобрести для Асрияна ноутбук, но на тот момент у Асрияна уже был ноутбук.

Отвечая на вопрос адвоката Каратаевой, Асриян сказал, что Карамзин мог не видеть момент, когда следователь Николаев доставал из своей сумки свой служебный ноутбук, так как мог в этот момент звонить дежурному по вопросу пропуска к нему его адвокатов. Асриян сказал, что Карамзин мог заблуждаться насчет принадлежности оказавшегося на столе ноутбука, так как накануне 3 июня Асриян и Карамзин обсуждали возможность использования ноутбука Асрияна, а также по той причине, что Асриян подключал к электросети ноутбук следователя Николаева и проводил с ним другие манипуляции – включал, поворачивал к Карамзину.

Далее судья уточнила у Асрияна, какова высота сумки Карамзина и наклонялся ли он, когда клал ноутбук Николаева на свою сумку. Асриян сказал, что высота сумки составляла примерно 60 см, и Карамзину не нужно было наклоняться к ней, чтобы к ней прикоснуться. Далее, отвечая на вопросы судьи, Асриян сказала, что Карамзин должен немного привстать, чтобы дотянуться до ноутбука на столе кабинета, а Асриян в этот момент ноутбук не удерживал, а держал.

Легко подделываемая подпись и записка из фотошопа. Допрос специалистов

Карамзин заявил ходатайство о приобщении к материалам дела заключения специалиста Пичугина, касающееся подписи Блоцкого на спорном договоре (заключение содержит вывод о том, что подпись Блоцкого непригодна для экспертного исследования) и двух заключений специалиста Галочкина – одно также касается подписи Блоцкого, второе касается записки о передаче 50 тысяч рублей и телефона, а также допросить явившихся в судебное заседание специалистов Пичугина и Галочкина.

Вместе почерковедческой экспертизы подписи – технико-криминалистическая. Допрос специалиста Пичугина

Научно и методически необоснованные заключения экспертов ФСБ и Минюста

Перед началом допроса Пичугина судья с согласия всех сторон кратко огласила заключение, сделанное Пичугиным в июле 2020 года:

Пичугин (кандидат юридических наук, образование высшее экспертное и высшее юридическое) изучал поступившие ему на анализ три заключения экспертов: заключение, выполненное экспертами Романовой и Жигулиным в Управлении ФСБ по Москве и Московской области, заключение Института криминалистики ФСБ и заключение экспертов Минюста РФ Козловой и Скоромниковой.

Пичугин произвел научно-методическое рецензирование заключений, выполненных экспертами. Его исследование должно было ответить на вопрос, соответствуют ли представленные заключения требованиям законодательства, регламентирующего производство судебных экспертиз, обоснованы ли методически и научно выводы экспертов.

Пичугин пришел к выводу о том, что исследованные им заключения не соответствуют требованиям действующего законодательства, регламентирующего производство судебных экспертиз, счел их не являющимися научно и методически обоснованными.

Далее стороны могли задавать вопросы специалисту Пичугину по сделанному им заключению.

Первые вопросы адвоката Шелупахина судья снимала, считая, что ответы на них уже отражены в исследовании Пичугина.

Отвечая на вопросы адвоката Шелупахина, Пичугин сообщил, что исследованная в заключении криминалистов ФСБ подпись Блоцкого имеет мало каких-либо признаков общего и частного характера и такая подпись, как правило, непригодна для проведения идентификационной почерковедческой экспертизы. По словам Пичугина, экспертиза Управления ФСБ необычна тем, что эксперты не выявляют общие и частные признаки почерка и сосредотачивают свое внимание на особенности выполнения тех или иных штрихов в подписи, что несвойственно для почерковедческой экспертизы. Признаков именно почерковедческой экспертизы в заключении экспертов явно недостаточно, считает Пичугин. Эксперты углубляются в изучение признаков, которые больше свойственны технико-криминалистической экспертизе, и на основании именно этих признаков приходят к отрицательному выводу.

Такой подход, считает Пичугин, необычен и нетипичен в практике почерковедческой экспертизы.

“Почему эксперты пошли по этому пути, мне неизвестно, но примечателен тот факт, что при исследовании спорной подписи, а также образцов подписей проверяемого лица эксперты не установили тип пишущего прибора, а это очень важно. Нужно знать, какой пишущий прибор применялся – шариковая ручка, гелевая ручка, капиллярная ручка, перьевая или ручка-роллер, здесь же сосредотачивается внимание именно на штрихах, на особенностях отображения этих штрихов, а не на признаках почерка в подписи”, – сказал Пичугин.

Пичугин предполагает, что исследование представленной подписи Блоцкого объективно будет приходить к выводу, что само написание подписи в виде галочки, двух петель с точки зрения почерковедческой экспертизы будет приводить к тому, что эксперты буду приходить к выводу о том, что установить личность исполнителя не представится возможным и это будет объективно.

Подход же экспертов управления ФСБ Пичугин назвал необоснованным.

Карамзин начал задавать вопрос Пичугину, допускается ли в экспертной практике, чтобы следователь после вынесения постановления о проведении экспертизы и до направления материала на исследование экспертам предварительно звонил бы по телефону и выяснял, за какой срок эксперты могут выполнить исследование. Судья первоначально сняла этот вопрос, затем Карамзин снова его задал, пояснив судье его необходимость, однако прямого ответа на него Пичугин не дал, так как вынужден был отвечать на вопросы судьи о том, является ли он действующим сотрудником экспертной структуры правоохранительного органа или сотрудником правоохранительного органа и выполнял ли он экспертизы на основании постановления следователя по уголовному делу.

Затем адвокат Каратаева задала вопрос, можно ли, не видя постановление о назначении экспертизы и сам объект исследования, сделать вывод о сроках проведения экспертизы. Судья сняла этот вопрос, сказав что этот процедурный вопрос регламентируется нормами УПК и федеральным законом об экспертной деятельности.

“Провести идентификацию не представляется возможным”

Адвокат Шумилов задал вопрос, понятна ли Пичугину примененная экспертами методика.

Однако судья вновь, как и при первых вопросах Пичугину адвоката Шелупахина, сказала, что ответы на эти вопросы уже есть в заключении Пичугина. Тем не менее, Шумилов убедил судью, что его вопрос уместен.

Пичугин ответил, что принятые [в почерковедческой практике] методики в исследованной им экспертизе не представлены, в ней нет сопоставления общих и частных признаков. Пичугин предположил, что если идти по классическому алгоритму действий эксперта-почерковеда, то эксперты, скорее всего, должны были прийти к выводу о том, что провести идентификацию не представляется возможным, поскольку эта подпись достаточно краткая и в ней недостаточно частных, уникальных признаков для какого-либо вывода.

Пичугин повторился, сказав, что по сути эксперты проводили не почерковедческую, а технико-криминалистическую экспертизу документов.

Шумилов задал вопрос, возможно ли, повторив исследование, получить такой же результат.

Пичугин сказал, что если дать другим экспертам на исследование те же объекты и поставить те же вопросы, то вывод экспертизы может быть совершенно иной.

Пичугин подтвердил Шумилову, что методика исследования подписи Блоцкого была нарушена.

Карамзин задал вопрос, каким образом можно исправить недостатки проведенных экспертиз подписи Блоцкого.

Пичугин сказал, что если суд даст возможность и назначит повторную экспертизу, то, возможно, эти недостатки будут исправлены.

Далее судья задала уточняющий вопрос, можно ли по представленной конкретной подписи опеределить, выполнялась ли она определенным лицом.

Пичугин сказал, что вообще идентификация по представленной подписи невозможна, в том числе отнесение ее к определенному лицу.

Заключение специалиста достоверно и полноценно

После ряда уточняющих вопросов адвокатов, на которые Пичугин дал несколько противоречивые ответы, Карамзин задал вопрос:

“Ваше заключение эксперта достоверно и полноценно или вам нужны были оригиналы [материалов, исследованных в заключениях экспертов], чтобы сделать достоверное и полноценное исследование?”

Пичугин отметил, что в части тех вопросов, которые были перед ним поставлены, изученных им копий в материалах исследуемых экспертиз было достаточно.

Ходатайство Карамзина о приобщении оригинала записки из дома Портного

Карамзин попросил приобщить к материалам дела оригинал записки, которую адвокат Белов изъял в доме у Портного.

Судья спросила, каким образом записка попала к Карамзину. Карамзин ответил, что получил ее от адвоката Белова вместе с протоколом осмотра и протоколом опроса Портного. Белов передал ему эти документы ранее в присутствии следователя Южакова.

Смонтировано цифровым способом. Допрос специалиста Галочкина

“Ее может нарисовать практически любой человек”

Перед допросом специалиста Галочкина (эксперт НИИ судебной экспертизы) судья с согласия всех сторон кратко огласила его заключение, сделанного 3 августа 2020 года.

Галочкину была представлена экспертиза экспертов Романовой и Жигулина Управления ФСБ по Москве и Московской области и был поставлен вопрос, пригодна ли подпись Блоцкого для идентификационного исследования. Галочкин в своем заключении указывает, что копия подписи Блоцкого непригодна для исследования.

Отвечая на вопросы адвоката Шелупахина, Галочкин сказал, что представленная подпись очень простая, краткая, неинформативная – “ее может нарисовать практически любой человек”. Примененная им методика разработана Минюстом и применяется в тех случаях, когда подпись краткая и простая, специальная программа сама просчитывает информативность подписи. Без применения математических методов, используемых в методике Минюста, подпись нельзя признать пригодной для исследования и идентификации, так как подпись очень краткая, неинформативная и ее очень легко подделать. Исследователь, знакомый с примененной Галочкиным методикой, должен был бы использовать ее для изучения подписи Блоцкого, считает Галочкин. При исследовании подписи Блоцкого в качестве дополнительного мог бы быть применен микроскопический способ исследования, считает Галочкин.

Записку в фотошопе мог сделать любой, владеющий компьютером

Отвечая на вопросы Карамзина, Галочкин сказал, что он имеет опыт выполнения экспертиз на основании постановления следователя. Затем судья сняла вопрос Карамзина о том, возможно ли эксперту определить, сколько необходимо времени на проведение экспертизы без знакомства с постановлением следователя о назначении экспертизы и с материалами для экспертизы.

Далее судья огласила заключение Галочкина об исследовании им письма Карамзина адвокату Белову, начинающегося словами “Уважаемый Александр Андреевич!”, и его копии – записки о передаче 50 тысяч рублей и телефона. Перед специалистом был поставлен вопрос, как изготовлен текст письма и его копия, был ли использован монтаж. Галочкин приходит к выводу, что письмо является одним из экземпляров оригинала, выполненного рукописным способом с использованием копировальной бумаги. Копия (записка о передаче 50 тысяч рублей и телефона) изготовлена электрографическим способом, в котором применялся монтаж реквизитов путем компоновки изображения отдельных слов и словосочетаний, содержащихся в оригинале.

Адвокат Шелупахин задал вопрос, насколько технически сложно реализовать монтаж представленной записки (факт которого был установлен специалистом) и нужны ли для этого специальные знания.

Галочкин ответил, что “это делается очень просто, для этого нужен компьютер, фотошоп, ворд, можно вырезать из какого-либо документа определенные отрывки и собрать текст, который нужен, ничего в этом сложного нет, любой, владеющий компьютером, с этим справится”. Сделать это можно в домашних условиях, сказал Галочкин.

Затем по просьбе Карамзина к материалам дела был приобщен оригинал письма, из которого была изготовлена записка Портному о передаче 50 тысяч рублей и телефона.

Далее судья задала вопрос, можно ли было изготовить записку Портному иным способом, без использования компьютера. Галочкин ответил, что это исключено, потому что следы изготовления записки на основе другого текста были бы хорошо заметны на копии.

“Это можно сделать только цифровым способом”, – сказал Галочкин.

Ходатайство прокурора о приобщении документов о компетентности экспертов

Далее прокурор заявила ходатайство о приобщении к материалам дела документов. подтверждающих компетентность экспертов, проводивших исследование подписи Блоцкого. Среди этих документов судья перечислила свидетельство об аттестации права на проведение почерковедческих и иных исследований, диплом о профессиональной переподготовке.

Карамзин заявил возражение на это ходатайство прокурора и попросил ознакомиться с представленными документами. Ходатайство было на данной стадии оставлено судьей открытым и суд перешел к ходатайствам защиты.

Не отправленное вовремя заявление в СК. Допрос адвоката Белова

После удовлетворения ходатайства защиты о допросе адвоката Белова Карамзин попросил Белова рассказать об обстоятельствах поиска им записки о передаче 50 тысяч рублей и телефона.

Как была найдена записка

Белов рассказал, что неоднократно опрашивал Портного, в том числе о наличии записки. По факту опроса был составлен протокол опроса в ноябре или декабре 2019 года. Портной сообщил Белову, что папка, в которой находится записка с просьбой о передаче телефона и денежных средств, находится в его рабочем столе у него дома, в котором он проживает совместно с Гаязовой и их ребёнком.

Беловым с участием гражданской супруги Портного Гаязовой записка была найдена. Точное содержание записки Белов не помнит, как и то, кому она была адресована. На месте Беловым был составлен протокол осмотра, который находится теперь у Белова.

По факту нахождения записки был также произведен опрос Гаязовой. В дальнейшем папка с содержащейся в ней запиской была предъявлена на опознание самому Портному.

Записка была передана экспертам, однако Белов не помнит, через кого он передал эту записку экспертам.

Зуев передавал адвокату Карамзина папку с документами

Отвечая на вопросы Карамзина, Белов рассказал, что знает Дмитрия Зуева визуально, в том числе из материалов дела. Белов видел Зуева 14 октября после встречи с Карамзиным в здании СИЗО №8, где Белов был для оказания Карамзину юридической помощи. Белов в тот день вышел из здания СИЗО №8 и на своем автомобиле направился в определенное место, но по пути на пешеходном переходе увидел, что ему машет рукой и просит остановиться сотрудник ФСИН (позднее Белов узнал, что это Дмитрий Зуев). Белов припарковал автомобиль и подошел к сотруднику ФСИН, который сказал, что дожидался его (ранее Белов видел его в СИЗО №8) и передал Белову увесистую толстую папку с документами, которую Карамзин, по словам Зуева, просил Белова разобрать. Позднее Карамзин указал Белову на данного человека в СИЗО №8 и назвал его Зуевым. Зуев осуществлял обязанности дежурного по выводу из камер в следственные кабинеты.

По словам Белова, папку он передал Портному минут через 20 [после получения от Зуева] и сказал, что папка передана через администрацию СИЗО №8 для сканирования и размещения для общего пользования адвокатами Карамзина. Ранее Белов неоднократно получал таким образом документы от Карамзина через администрацию СИЗО №8, в том числе за пределами СИЗО №8, что, однако, случилось “за два года, может быть, три раза”.

Зуев требовал телефон и финансирование

Карамзин спросил Белова, звонил ли ему Дмитрий Зуев по телефону. Белов рассказал, что в конце сентября 2019 года поступило два звонка с неизвестного ранее номера телефона от человека, который представился Дмитрием (и которого позднее Белов узнал как Дмитрия Зуева) и сказала, что “необходимо по просьбе Карамзина приобрести срочно телефон и выделить финансирование”. Данную просьбу, по словам Белова, он выслушал, но никак на нее не отреагировал и никому не сообщил. Во втором телефонном звонке Дмитрием было сказано уже более конкретно: “когда вы передадите телефон и 50 тысяч рублей”.

Белов по просьбе Карамзина назвал по находившейся при нем распечатке детализации входящих и исходящих вызовов, с какого телефона и когда точно Белову звонил Дмитрий [Зуев]: 24 сентября в 10:38 и 26 сентября в 13:25.

Ну уточняющий вопрос Карамзина том, что хотел звонивший Белову в 10:38 24 сентября человек, Белов ответил:

“Если быть точным, он хотел, чтобы я приобрёл телефон и выделил некое финансирование якобы по вашей [Карамзина] просьбе”.

26 сентября, по словам Белова, Дмитрий [Зуев] в более жесткой форме спросил, приобретен ли телефон, напомнил о необходимости передать еще 50 тысяч рублей.

Неотправленное своевременно в Следственный комитет заявление о вымогательстве

Далее Карамзин задал вопрос:

“14 октября 2019 года вы какие-либо документы из следственного кабинета №2 после свидание с Карамзиным выносили?”

Белов ответил, что 14 октября 2019 года он явился в следственный кабинет и встреча с Карамзиным длилась не более минут 20. Ни при входе в СИЗО №8, ни при выходе с собой у Белова не было каких-либо документов.

Белов, отвечая на вопросы Карамзина, также рассказал, что встречался с Карамзиным в СИЗО №8 17 октября 2019 года, и Карамзин сказал ему, что со скандалом подал жалобу, которую не хотели принимать, на вымогательство со стороны сотрудника СИЗО №8. Карамзин в тот день передал Белову заявление на имя председателя Следственного комитета о вымогательстве у него [Карамзина] сотрудниками ФСИН. Белов вышел из СИЗО №8 17 октября 2019 года около 12 часов дня.

Карамзин отдал Белову заявление, чтобы он отправил его адресату – председателю СК – минуя администрацию СИЗО №8. Заявление было отправлено Беловым через электронную приемную только на следующий день – 18 октября 2019 года.

На вопрос Карамзина, почему Белов отправил заявления только на следующий день, Белов ответил, что была “какая-то загруженность”, и он “просто не успел”.

Карамзин спросил:

“Вы понимали, что надо срочно отправить это заявление?”

Белов ответил:

“Срочность – понятие растяжимое. Возможность появилась только на следующий день”.

Белов также сказал, что у него есть подтверждающий документ о том, что он отправил заявление в СК, и сказал, что на заявление получил “промежуточный ответ” о переадресации заявления в следственный отдел СК России по городу Балашиха либо в ГСУ СК России по Московской области.

Матрасы для СИЗО

“Вам известны какие-либо другие случаи, когда Портной по поручению Карамзина передавал деньги или материальные ценности каким-либо лицам”, – задал вопрос Карамзин.

Белов ответил, что в самом начале производства по данному делу Карамзин обратился с просьбой к Белову передать Портному, чтобы Портной приобрел холодильник для использования Карамзиным в СИЗО №8 при содержания под стражей. В дальнейшем, рассказал Белов, Портной обращался к Белову, чтобы он выяснил, почему в СИЗО №8 не принимаются большие партии матросов и других вещей. По данному вопросу Белов обратился к начальнику СИЗО №8 Сильвестрову в конце июня 2019 года. Сильвестров сказал, что после окончания инвентаризационной проверки он примет партию матрасов. Из материалов дела Белов знает, что сотрудник СИЗО №8 в итоге в июле 2020 года принял доставленную производителем партию матрасов.

“Запамятовал вашу просьбу, Кантемир Феликсович. Очень занят был”

Далее Карамзин задал вопрос:

“Я вас просил выяснить судьбу заявления, которые я сделал на имя Щепетков, о результатах проверки по вымогательству Зуева. Вы пытались выяснить судьбу моего заявления №1470, поданного во УФСИН по Московской области”.

Белов попросил конкретизировать вопрос.

Судья на это с некоторым раздражением сказала:

“Что тут конкретизировать? На имя Щепеткова Карамзин подавал в Отдел собственной безопасности заявление о действиях в отношении него сотрудников СИЗО. Вот он спрашивает, проконтролировали ли вы рассмотрение этого заявления в ОСБ УФСИН?”

Белов ответил, что не помнит.

На повторную просьбу Карамзина вспомнить о запросе Белов сказал, что за прошедшие два года “запросов в УФСИН было очень много”.

“Запамятовал вашу просьбу, Кантемир Феликсович. Очень занят был”, – прокомментировала судья ответы Белова.

“Самое, что он запамятовал – это отправить вовремя заявление о вымогательстве”, – сказал на это Карамзин.

Далее Белов рассказал, отвечая на вопрос Карамзина, что когда он проводил осмотр жилища Портного и обнаружил папку с запиской, он фиксировал на фото эти обстоятельства. Оригинал протоколов опроса Гаязовой и протокол осмотра жилища Портного находились при Белове в зале заседания, и по ходатайству Карамзина были приобщены к материалам дела.

Белов, отвечая на вопрос адвоката Каратаева, сказал, что когда ему звонил Зуев, каких-либо угроз и слов о негативных последствиях не было, Зуев назвал свои требования просьбой Карамзина.

“Выносил исключительно протоколы опросов”

Далее, отвечая на вопросы судьи, Белов рассказал, что во время посещений Карамзина в следственном изоляторе опрашивал его более 40 раз. Опросы производились, по словам Белова, исключительно в рамках фиксации пожеланий Карамзина по каким-либо делам. Опросы в оригинале передавались исключительно адвокатам Карамзина.

Судья задала вопрос:

“Пожелания, касающиеся монтирования неких мультипликационных фильмов, включались в бытовые пожелания или в поручения адвокатам защиты?”

Белов ответил, что такого не могло быть.

Судья также спросила:

“В протоколах осмотра пожелания бытового характера и поручения по делам писались рукой Карамзина или вашей рукой?”

Белов ответил:

“Пожелания бытового характера не писались в протоколах опроса. [В них записывались] разъяснения позиции по тем или иным вопросам в рамках рассмотрения гражданских, арбитражных и иных дел”.

Судья задала вопрос:

“С точки зрения адвокатской этики допустима передача этих поручений в письменном виде и распространение их адресатам. Письменные записки можно выносить, которые написаны рукой Карамзина?”

“[Написанные] рукой Карамзина я выносил исключительно протоколы опросов в рамках гражданских, арбитражных и иных (административных) дел”, – ответил Белов.

Белов добавил, что это были разъяснения в рамках различных дел Карамзина.

Адвокат провел осмотр и опрос самостоятельно

Далее судья задала вопрос, по каким причинам Белов, получив от Портного информацию о том, что у него дома могут храниться документы, имеющие отношение к делу (записка о передаче телефона и 50 тысяч рублей), не обратился к следователю с ходатайством о производстве выемки или обыска, а провел осмотр и опрос Гаязовой самостоятельно.

Белов ответил, что следователь не рассматривал данное жилое помещение как место, в котором был Портной, а ходатайство о производстве выемки не было заявлено в связи с тем, что таким было решение защитников после обсуждения. С кем именно из защитников Белов обсуждал это решение, он не помнит.

Судья: что помешало подать заявление о подготовке в СИЗО провокации против Карамзина?

Далее судья задала вопрос, что помешало Белову 17 октября 2019 года по возвращении домой через общественную приемную или электронную почту отправить заявление Карамзина о вымогательстве, тогда как Карамзин говорил ему, что против Карамзина готовится провокация.

Белов ответил, что не может пояснить.

“Поясните, пожалуйста, это важно”, – сказала судья

Карамзин добавил:

“Это важно, согласен. Я возмущен. Я сказал, срочно надо бежать и сделать это, нет ничего важнее”.

Далее судья сказала:

“Что за более важные такие дела, которые помешали вам подать заявление о том, что вокруг Карамзина какая-то провокация в следственном изоляторе готовится? С учётом того, что не надо даже было, пардон, на “Почту России” идти – у вас в материалах дела электронная переписка. Почему вы не направили его сразу? Вспоминайте, чем вы были заняты”.

Белов ответил, что не помнит.

В паку не заглядывал, переписку с Зуевым не вел и его не консультировал

Далее суде задала вопрос, смотрела ли Белов содержимое папки, которую ему передал Зуев 14 октября 2019 года.

Белов ответил, что по объему папки он понял, что она адресована не конкретно ему и в ней исключительно материалы по производствам, по каким конкретно, он не представляет, так как не заглядывал в нее. Белов понял, что в папке общие документы, которые должны быть оцифрованы и должны храниться на общем диске с целью доступа к ним всех адвокатов. Папку Белов не открывал и не смотрел, добавил Белов, отвечая на вопрос судьи, видел ли он документы по арбитражному делу с участием Зуева.

Далее Белов ответил отрицательно на вопрос судьи, была ли у него и Зуева электронная переписка или разговоры по телефону, касающиеся консультаций по арбитражному спору, консультаций Зуеву по арбитражному спору с фирмой “ГарантСтрой” Белов не давал.

О магнитах ничего не читал

Затем Карамзин задал вопрос:

“По состоянию на сентябрь 2019 года вам известно об административных исковых требованиях, которые Карамзин предъявил к администрации СИЗО №8? Если известно, сколько их было и участвовали ли вы как защитник в рассмотрении этих дел?”.

Однако судья сняла этот вопрос, пояснив, что эту информацию можно получить на сайте суда.

Карамзин задал вопрос Белову, почему он по его [Карамзина] поручению отказался от иска к СИЗО №8.

Белов ответил, что сделано это было ввиду того, что руководство СИЗО №8 и Карамзин “согласовали какой-то примирительный момент”. Белов Карамзину не советовал отказываться от иска, добавил Белов, отвечая на следующий вопрос Карамзина, но судья прервала его, сказав, что суд тратит время “на недопустимые доказательства”, и потребовала задавать вопросы Белову, очевидцем которых он был.

Судья сняла вопрос Карамзин о том, видел ли когда-нибудь Белов или заполнял протокол опроса Карамзина от 16 октября 2019 года.

Тогда Карамзин спросил, опрашивал ли Белов Карамзина, после чего в протоколе в показаниях было написано:

“Проверь, не будет ли магнит портить прибор. Почитай в интернете. Спасибо. Обнимаю”.

Белов ответил, что, насколько он помнит, среди гражданских, административных, арбитражных, уголовных дел Карамзина не было дел, в которых правовая позиция Карамзина была бы связана “с магнитами и всем остальным”. Через некоторое время Белов снова отрицал, что читал что-либо о магнитах.

Судья задала вопрос, читал ли Белов все поручения, которые Белов, как она выразилась, “позволял заносить Карамзину” в протокол адвокатского опроса.

Белов ответил утвердительно.

Далее судья сняла вопросы Карамзина о том, известно ли что-то Белову о том, что оперуполномоченные Ушаков и Иванов давали Карамзину позвонить по мобильному телефону в следственном изоляторе, и известно ли что-то Белову о том, как Карамзин использовал мобильный телефон в следственном изоляторе, предоставляла ли администрация СИЗО №8 Карамзину в пользование телефон и потребовала задавать вопросы о том, что “видел или слышал Белов как гражданин”.

Затем судья заявила, что исчерпан лимит времени, который был, и разрешила задать Белову еще только два вопроса.

Один из адвокатов задал вопрос, были ли такие документы, которые Белов не читал.

Белов ответил отрицательно, но добавил:

“Я не читал документы, полученные не непосредственно от Карамзина, а [полученные] через администрацию СИЗО №8, поскольку данные документы уже прошли цензуру, так скажем”.

Судья задала вопрос:

“Вы считаете, что то, что вам вынес Зуев, это прошло цензуру?”

Белов ответил утвердительно.

Затем Карамзин задал последний на этом заседании вопрос:

“Я вам передавал по 1500 листов, по 500 листов, вы их как получали, кто вам их выносил?”.

Белов ответил, что это были сотрудники канцелярии, спецчасти, а небольшие объемы выносили на КПП оперативники либо иные сотрудники.

“Оперативники выносили неоднократно”, – сказал Белов.

На этом судебное заседание по делу Карамзина и Портного было окончено.