Врагов себе нажил моментально
Через два месяца рота заняла первое место в училище по внутреннему распорядку. Через полгода стала первой по дисциплине. Сейчас и вспоминать-то об этом страшно.
Учеба и армия
Старшина Кантемир и анархичная рота
Расскажу одну историю, которую считаю одним из самых больших достижений своей молодости».
Будучи курсантом третьего курса высшего военного училища мне удалось усмирить недисциплинированную роту из 120 человек. Дело было так. Я перевелся из другого училища в Днепропетровск и попал в роту, которая за два года своего существования практически полностью потеряла представление о воинской дисциплине. В училище, откуда я пришел, меня считали неплохим сержантом, но здесь я еще никого не знал и лезть на рожон не собирался, хотя тот «пофигистский» образ жизни, который вели курсанты, меня, как человека дисциплинированного, тогда просто приводил в ужас. Мягко говоря, он был далеким от всех принципов высшего военного училища, где готовят офицеров. На зарядку выходило всего 5–6 человек, в казарме царила атмосфера студенческого общежития. Короче говоря, полная анархия! В качестве последней надежды на эту амбразуру бросили молодого офицера капитана Вадима Нестеренко. И вот он, видимо, заметив в новом курсанте лидерские качества и проявив мудрость настоящего руководителя, предложил мне стать старшиной роты.
Поначалу я отказался, но все решил случай. В один прекрасный день два курсанта поспорили на меня на рубль. Один из тех, с кем мы перевелись, утверждал, что «если Кантемир станет старшиной, рота забудет, что такое бардак». Второй снисходительно парировал: «Не таким рога обламывали». Я узнал об этом пари и разозлился не на шутку. Сработал какой-то тумблер, как говорят, заклинило.
Вообще, по натуре я человек не агрессивный, но, когда мне говорят, ты этого не сможешь, я шею сверну, но докажу обратное. Иду к командиру и соглашаюсь стать старшиной».
Следующий день был решающим. Готов приказ, шесть вечера, но ни командиры взводов, ни командир роты не расходятся по домам. Пригласили меня к себе. Спрашивают: кого, мол, из офицеров оставить тебе в поддержку? Я от поддержки офицеров отказался: или сегодня я сам, или никогда.
Хребет армейской дисциплины – сержанты. Естественно, в каждом взводе они были, но держать ситуацию под контролем не могли. Так что надежды на них не было.
В 22.30 начинается вечерняя поверка. Выбрал именно этот момент для «наступления», потому что психологически это самое тяжелое время в распорядке дня. Попробуй заставь одеться и построиться полусонных людей, которые уже давно отдыхают, а самое главное, давно забыли, что это, собственно говоря, такое вечерняя поверка.
Представьте себе картину. Кто-то смотрит десятый сон, кто-то курит в кровати, предаваясь мечтам, кто-то играет в настольный теннис, кто-то перебирает струны на гитаре. Где попало разбросаны вещи. Идиллия! Я одеваюсь в парадную форму. Брюки специально беру не галифе, а навыпуск, чтобы не было видно, как трясутся коленки. Кстати, у меня коленки дрожат всегда не от страха, а от нервного состояния. Включаю яркий свет и вторгаюсь в это полусонное царство, в котором свои законы и свои лидеры. Объявляю построение на вечернюю поверку. В ответ отовсюду послышались крики типа, уберите этого клоуна! На секунду отвернулся, выключили свет. Я снова включил. На этот раз полетел сапог с непечатными комментариями. Подошли ребята, начали популярно объяснять, куда я все-таки попал.
Начал искать слабое звено — пошел по казарме со списком, выбирая по физиономиям самых не агрессивных, и просил всего лишь одно: обозначить место построения. Позволял при этом даже сесть на стулья. И вот в том месте, где должно стоять вытянутое в струнку воинское подразделение, образовалось несколько живописных групп по 5–6 человек от каждого взвода. У остальных обитателей казармы эта процедура начала вызывать интерес. Процедура персонального сбора пошла еще успешнее, когда я по списку начал очень громко, чтобы невозможно было спать, оглашать фамилии и задавать вопрос: «Так, кто у нас не хочет участвовать в саботаже? Иванов? Ставим крестик». Сомневающиеся насторожились, было непонятно, куда клонит этот старшина. Тоже на всякий случай потянулись за отметкой. Проблему с выключением света я решил радикальней. Опять же по лицу (имен еще не знал) вычислил одного неформального лидера и, познакомившись, дружелюбно объяснил ему, что если свет еще раз погаснет, то я не буду разбираться со всеми, а направлю все усилия только на него персонально. Свет больше не выключался.
Таким образом я собрал человек по 15 от взводов и посеял сомнения в душах не отмеченных: чем все это закончится? Закончив на этом поверку, пошел и сел в кабинете командира роты (ключи специально попросил заранее). Тут на пороге нарисовалась делегация – человек 10 неформальных лидеров. Прибыли выяснить отношения. Не скажу, что мне не ведомо чувство страха, но такие ситуации добавляют адреналина в крови. Если вкратце, то разговор продолжался до шести утра. На попытки объяснить, что мол, мы установили здесь свои порядки, я отвечал одним. Мы — понятие абстрактное. Кто конкретно? Ты Семенов? То есть, ты хочешь сказать, что ты лично, Семенов, берешь на себя всю ответственность за происходящее в роте, а не я, Кантемир Карамзин, на которого возложена эта обязанность согласно устава. Ни один не ответил утвердительно. Я пообещал, что теперь поверка будет проводиться каждый вечер все два оставшихся года, пока я тут старшина. Разговор закончился на неопределенном: поживем-увидим.
Через два месяца рота заняла первое место в училище по внутреннему распорядку. Через полгода стала первой по дисциплине. Сейчас и вспоминать-то об этом страшно. Врагов себе нажил моментально. Шутка ли, вступить в открытую конфронтацию со 120-ю ровесниками, которые, в принципе, равны с тобой во всех правах. Все вместе должны выйти офицерами. Были случаи, когда особо ретивым и темную устраивали, и после выпускного головы в унитазе купали. Но тогда я был в азарте и шел до конца. Правда, несмотря на авторитарный режим, установленный в роте, я всегда уважал людей, которые говорят тебе в лицо то, что думают. Свободу слова не давил, никого никогда не унижал, говорил: «Настанет выпуск, тогда и побьете, а пока у вас такой вот мерзкий старшина Карамзин, будьте добры – в соответствии с уставом!»
Чем все закончилось? Никто меня потом не побил. Человек никогда не затаит ненависти, если к нему относятся справедливо. Я никогда не поступал по отношению к своим товарищам, подчиненным несправедливо и поэтому за свою судьбу не опасался. Более того, жизнь распорядилась так, что трое из тех, с кем я находился в самой жесточайшей конфронтации, в дальнейшем стали моими близкими друзьями. Такая вот история. Для кого-то может показаться несущественной. Но, думаю, каждому мужчине такое испытание пошло бы на пользу.
Из интервью «Крысы» были уверены, что я возьму 500 тысяч и сниму свою кандидатуру», «Камчатское время», 16.12.1999
